глазами. В серых же штанах и тигровой шкуре вместо накидки. Стоило лишь отвести взгляд, я тут же забыл, какое у него лицо. Пояса не было, но по опыту знал, что это ещё ничего не значит, особенно если учесть, сколь стремительно он расправился со зверем.
Мазнув по мне равнодушным взглядом, он подошёл к туше и, пнув ногой, перевернул ту на спину, не обращая на моё присутствие никакого внимания, как будто меня и не было.
— Благого дня, старший! Спасибо, что спасли мне жизнь, — вытянув руки вдоль тела, а не как раньше складывая их в приветствии практиков, поклонился ему. — Может этот младший узнать ваше имя, чтобы воздать хвалу Небу?
Но тот проигнорировал благодарность и вопрос. Склонившись над зверем, он вскрыл и разорвал ему грудину голыми руками, а затем извлёк пылающий рыже-алым кристалл. Огненное ядро отличалось от похожих на ракушки водных или серебристых шаров силы. Это было неровным, с выступающими вверх, словно языки пламени гранями. Мужчина несколько секунд смотрел на ядро, затем издал вздох разочарования и отбросил его прочь.
Ого! Столь небрежно выбросить вещь ценой в пару сотен донгов! Затем незнакомец распластал зверя, отделив от туши несколько кусков мяса, зачем-то понюхал их, лизнул и, обвязав листьями, перекинул через плечо и пошёл прочь.
Воздав благодарственную молитву Небесам, что продолжают следить за своим нерадивым сыном, скорее двинулся за этим загадочным человеком, не забыв прихватить ядро, что немного обожгло руки, отчего его пришлось обмотать тряпкой. Если тут рыскают такие твари, а спаситель не выказывает злобы, то лучше держаться поближе к нему. Да и ядра пригодятся. Появилась у меня одна идейка. Точнее, смутная мыслишка, как освободить Кейхас и Зорму.
Человек просто продолжал идти, по-прежнему меня не замечая. Он двигался не очень быстро, потому вскоре нагнал его, продолжая идти следом на некотором удалении, но не скрываясь. Захочет — прогонит. А гневить лишний раз его или стихию, таясь и подглядывая исподтишка, не хотелось.
Не знаю, кто этот человек и человек ли он, а не воплощение Смерти. Если бы такая стихия существовала в нашем мире, этот мужчина явно был бы одним из претендентов на её аватару.
Время от времени он делал взмах ногой, рукой или нырял с тропинки или замирал на месте. И каждый раз подобное заканчивалось смертью зверя. Может, этот загадочный мастер использовал какую-то технику, приманивающую их? Иначе почему мне за половину дня и ночи попался лишь тот монстр, а сейчас они выпрыгивали чуть ли не из-под каждого куста. Ну не вот уж прям часто, но восемь ядер пополнили запас. Мяса он больше не брал, а ядра так и продолжал выкидывать, никак не реагируя на моё присутствие и то, что я их за ним подбираю. Интересно, что же он ищет?
Местность показалась знакомой, и уже не сильно удивился, когда мы вышли к тому самому лагерю, где я поживился едой и мясом. Выходит, мой долг перед ним ещё больше. Здесь всё выглядело так же, а значит он пока не был тут и не знает о пропаже. Врать не стану, сердце ёкнуло, когда взгляд мужчины метнулся к тем местам, где висели мясо, рыба и лежали бутыли, одна из которых так и висела на моём поясе.
— Этот недостойный взял ваше мясо, рыбу и воду, и готов понести наказание или отработать ущерб, — встав на колени, коснулся лбом земли.
Прав был Комацу, говоря, что придёт время, и осознаю, когда стоит проявить уважение и смирение, а не выпячивать гордость.
Я стоял, затаив дыхание, ожидая, не разорвёт ли он и меня на части, как зверей, пока незнакомец стоял, что-то обдумывая. Никак не выказав недовольства, мастер просто повесил на пустое место принесённое мясо и пошёл разжигать костёр. Видимо, его вообще ничего не волнует и он отрешён от мира, хоть и не похож на монаха, о которых как-то мельком говорила Кейхас и была пара строк в “Наставлениях”. Хотя на знания Тэнг о мире и его устройстве полагаться не стоит, да и подруга ничего толком не знала о том, как всё устроено за пределами ущелья Гроз.
Я устроился неподалёку, ниже по течению ручья. Хорошо, что тоже себе кусок мяса прихватил, потому как сильно проголодался. Осталось придумать, как договориться с незнакомцем, чтобы взять углей или пожарить на его очаге.
Тот, видимо, следовал пути Огня, потому что растопка вспыхнула по щелчку пальцев. Не, просить разжечь и мой будет верхом наглости. Подожду, как разгорится и прогорит, а потом ветку какую подожгу. Думаю, не откажет. Если вообще обратит на это внимание. Почему, интересно, если моя догадка о его Стихии верна, он не брал огненные ядра? Загадка…
Раз уж мастер не выказывает неприязни, я углубился в лес неподалёку. Наломал жердей, частью перегородил проход между двумя росшими рядом деревьями, часть вбил как колья и переплёл ветвями, замазав щели листьями и грязью. Крышу сложил из таких же жердей, обвязав их друг с другом и накидав сверху веток. Потом надо будет шкуру попробовать снять, чтобы вход перегородить.
Удовлетворенно взглянул на результат. Считай, как дома. Тут я буду в относительной безопасности, да и до заставы братства Полуденных Клинков недалеко.
Мужчина тем временем сполоснулся в реке и, проткнув один из кусков мяса, подвесил его над огнём, время от времени поворачивая. До меня доносился запах подгоравшего жира и пряностей, незнакомец успел обвалять мясо в каких-то травах. Я припрятал у дальней стены своей хижины ядра, не забыв их на всякий случай отделить друг от друга. И прислонился к стене, прихлёбывая воды из бутыли.
Не успел сделать и трёх глотков, как на меня упала тень от стоящего напротив мужчины, равнодушно поглядывающего сверху вниз. Тот протянул руку, указывая на бутыль, и произнёс бесцветным, словно шелест листвы, голосом:
— Верни.
Я молча протянул ему бутыль, заткнув пробкой, и тот молча развернулся и, уйдя к своей хижине, скрылся внутри.
Интерлюдия 2
Оводаи Тэнгер откинулся на спинку любимого вычурного кресла, обдумывая прошедший несколько дней назад Совет Старейшин. Комацу, к вящему неудовольствию сестры, так и не появился. Как доложили, последний раз его с внучкой и неизвестным юношей-чужаком видели на тренировочной базе клана, но с тех пор они словно исчезли.
Новости, прозвучавшие на Совете, были неутешительны. Клан нёс потери, и все склонялись к тому, что следует навязать противникам решающую битву, в которой либо умереть с честью, либо разгромить врага.
Дверь скользнула в сторону, и
